Террористы - Страница 30

Та повернулась, чтобы уходить, однако хозяйка остановила ее:

– Хотя нет, погодите, госпожа Петтерссон. Она обратилась к Мартину Беку:

– Может быть, господин комиссар хочет пить? Кофе, чай, пиво или что-нибудь спиртное? Лично я предпочитаю бокал хереса.

– Спасибо, – сказал Мартин Бек. – С удовольствием выпью пива.

– Пива и бокал хереса, – распорядилась хозяйка. – И принесите голландского печенья с сыром.

Мартин Бек подумал о том, что у вдовы Вальтера Петруса Петтерссона такая же фамилия, как у ее домашней работницы – кажется, так называют представительниц этой, слава Богу, все более редкой профессии. И возраст у них примерно одинаковый.

Он заранее навел справки и знал, в частности, что фамилия хозяйки и до замужества была Петтерссон, что звать ее Кристина-Эльвира, хотя она предпочитает называться Крис, что ей пятьдесят семь лет и она состояла в браке с Петрусом двадцать восемь лет. В молодости служила в конторе и перед замужеством была секретаршей в фирме, которой тогда заправлял Петрус. Продюсер Уолтер Петрус появился сравнительно недавно; много лет он был известен как Вальтер Петтерссон и торговал слегка подновленными старыми автомашинами. Занятие доходное, но не очень честное; строгие законы и усилившийся контроль вынудили его перейти в другую отрасль.

Стоя посреди гостиной, Мартин Бек продолжал рассматривать женщину в шезлонге.

Крашеная блондинка с модными мелкими кудряшками; под гримом угадывался загар; одета в черную чесучовую блузу и элегантные черные полотняные брюки. Очень худая; изможденное, болезненное лицо.

Он подошел к ней, и она милостиво подала ему тонкую морщинистую руку. В привычных выражениях, которые он, наверно, сто раз употреблял в подобных ситуациях, Мартин Бек выразил свое сочувствие и попросил извинить за навязчивость.

Он не знал, куда себя деть, – кроме шезлонга хозяйки, в этом углу не на что было сесть, но она наконец встала и прошла к огромным кожаным диванам, которые стояли в центре гостиной по обе стороны длинного стола с мраморной столешницей. Госпожа Петрус села на один диван, Мартин Бек на другой.

За стеклянной стеной с раздвижными дверями простиралась каменная терраса; ниже поблескивал плавательный бассейн. От бассейна широкий зеленый откос спускался к шеренге высоких прямых берез метрах в пятидесяти от дома. Сквозь кружевную зелень берез просвечивало голубое зеркало морского залива.

– Что верно, то верно, вид у нас красивый, – сказала Крис Петрус, проследив взгляд Мартина Бека. – Жаль, прибрежный участок не наш. Я велела бы срубить березы, чтобы лучше было видно воду.

– Березы тоже хороши, – заметил Мартин Бек.

Вошла госпожа Петтерссон, поставила на стол поднос, подала Мартину Беку пиво, а госпоже Петрус – бокал с хересом и вазу с печеньем. Забрала поднос и, не говоря ни слова, вышла.

Хозяйка подняла свой бокал и кивнула Мартину Беку. Сделав глоток, поставила бокал и сказала:

– Мы тут так уютно устроились. Когда купили участок шесть лет назад, здесь стояла какая-то жуткая старая развалюха, но мы ее снесли и построили взамен этот дом. Проект делал один из знакомых Уолтера, архитектор.

Мартин Бек подумал, что старая развалюха, несомненно, была уютнее. Помещения, которые он пока что видел, выглядели холодно и неприветливо, а сверхсовременная и, несомненно, весьма дорогая обстановка была рассчитана скорее на то, чтобы производить впечатление, чем на то, чтобы обеспечить тепло и уют.

– Вы не мерзнете зимой с такими большими окнами? – спросил он учтиво.

– Нет, что вы, у нас отопление в потолке и под полом. На террасе тоже. К тому же зимой мы здесь мало бываем. Уезжаем в более теплые края. В Грецию, Португалию, Африку…

Эта женщина явно еще не осознала, что в ее жизни наступила серьезная перемена. А может быть, перемена и не такая уж серьезная. Она потеряла мужа, но у нее остались его деньги.

Возможно, она даже желала его смерти. За деньги можно купить все, даже убийство.

– Какие отношения были у вас с мужем? – спросил он. Она озадаченно посмотрела на него, как будто полагала, что он пришел исключительно за тем, чтобы потолковать о доме, о виде из окна, о заграничных поездках. Наконец ответила:

– Очень хорошие. Мы были женаты двадцать восемь лет, у нас трое детей. Этого достаточно для прочного брака.

– Но это еще не значит, что брак был счастливый, – заметил Мартин Бек. – Что вы скажете об этом?

– За много лет привыкаешь друг к другу, приспосабливаешься, на недостатки смотришь сквозь пальцы. А вы верите в настоящие счастливые браки? Во всяком случае, мы не ссорились и не помышляли о разводе.

– Вы были посвящены в занятия мужа?

– Нисколько. Его фирма меня совсем не интересовала, я вообще не вмешивалась в его дела.

– Что вы думаете о фильмах, которые выпускала фирма вашего мужа?

– Я их никогда не смотрела. Конечно, мне известно, какого рода фильмы это были, но я свободна от предрассудков и воздержусь от оценок. Валле работал не жалея сил, всячески старался обеспечить мне и детям сносное существование.

Слово «сносное» вряд ли правильно характеризовало существование семейства Петрусов, но Мартин Бек воздержался от комментариев.

– Кстати, о детях, – сказал он. – Они, должно быть, уже взрослые. По-прежнему живут с вами?

Крис Петрус подняла бокал, повертела его в пальцах. Сделала глоток, поставила бокал на стол, потом ответила:

– И да, и нет. Старшему сыну двадцать шесть, он военный моряк. Живет у нас, когда бывает в Стокгольме, но по большей части он находится в плавании или в Карлскруне. Пьеру двадцать два, его привлекает искусство. Тоже хотел в кино работать, но эта отрасль переживает трудные времена, и он пока разъезжает, собирает впечатления, налаживает контакты. А вообще-то у него есть комната на втором этаже, так что и он тут живет, когда возвращается из поездок. Я отправила телеграмму на его последний адрес в Испании, но пока ответа нет. Не знаю даже, дошло ли до него известие о смерти отца.